Музеи Пастернака, Чуковского, Окуджавы, история создания и проблемы поселка писателей Переделкино, Литфонд, Измалково — Самаринская усадьба, Лукино — резиденция святейшего Патриарха, храм Преображенения Господня и многое другое.

Переделкино — чудо,но Сталин тут ни при чем

Андрей Андреевич Вознесенский Andrey Voznesenskiy ( 12.05.1933 года [Москва]) Россия (russia)

Андрей Вознесенский — о своей малой родине

— Нет, — уточняет Андрей Андреевич. — Я оказался в Переделкине благодаря аллергии. Она внезапно у меня началась в городе — стало лицо краснеть и опухать, и я заметил, что после дня за городом становится легче. Сам не знаю, что это было. То ли из-за пыли, то ли из-за бензина, то ли мне просто стало тогда тошно в Москве. Просить у начальства я никогда ничего не умел — не в силу какого-то особенного нонконформизма, а просто потому, что это отдельное искусство. Надо быть своим, а своим для начальства я быть не умею. Ни тогда, ни теперь. Тогда за одолжение могли потребовать что-то сказать или написать, теперь могут письмо принести на подпись — поддержите, мол… И дачи долго не было. Только в конце шестидесятых на даче крупного советского литературного генерала, детского писателя по совместительству, обосновались собственные его дети — он жил в другом доме — и прожгли там пол, готовя прямо в помещении шашлык. От дачи они отказались, половина ее досталась пролетарскому поэту Василию Казину, глубокому старику, а две комнаты без кухни — нам. И я сразу туда уехал.

Перед смертью Казин свои комнаты передал нам. Он написал, что Вознесенский — хороший поэт и что ему невмоготу было смотреть, как мы ютимся. Вообще люди 20-х годов ко мне относились лучше, чем многие ровесники, — в них жила благодарная память об авангарде, о Маяковском, и я многим обязан их доброму отношению. Тот же Катаев, основатель «Юности», открывавший шестидесятников… Чуковский, которого я еще застал в Переделкине…

— Я слышал, что Чуковский был как раз стариком злым и ядовитым.

— Это не так, это говорили и про Катаева: наверное, время его испортило, он научился говорить официальные речи и подписывать, что нужно, но люди они были чрезвычайно доброжелательные. Хотел бы я посмотреть на человека, тем более писателя, которого не согнула бы такая жизнь! А они остались собой, и не в последнюю очередь благодаря Переделкину. Там человек жил на виду, все становилось понятно, надо было как-то беречь лицо… Я вообще видел в жизни очень мало действительно злых людей. Если человек озлоблен и мстителен, он или болен, или алкоголик.

— А где был этот ваш первый дом?

— Он стоял на улице Тренева. Я потом на том же участке выстроил дом для молодых поэтов, чтобы они могли приезжать: не членов союза в дом творчества не пускали.

— Вам не кажется вообще, что дом творчества — странное заведение? Съезжаются люди, чтобы творить…

— Если составить когда-нибудь летопись русской литературы, сколько всего было написано в этом доме, — список будет достойный.

Зоя Богуславская, прозаик, очеркист, жена Андрея Вознесенского, добавляет:

— Там завязалось очень много романов, как литературных, так и окололитературных. Обитательницы дома творчества ходили в гости на дачи, и начиналось… Если же брать вещи чисто литературные — существование этого дома оправдано уже тем, что Евгения Гинзбург там писала «Крутой маршрут».

— Андрей Андреевич, а как вы считаете — само создание писательского поселка в Переделкине было благодеянием или имело сугубо прикладной смысл? Собрать всех писателей в одной деревне, чтобы дать им видимость усадебного быта, а при этом за всеми следить?

— Это было не благодеянием, а благом. Разница в том, что намерения Сталина — одно, а получившийся результат — другое. Мы его намерений не знаем. Может, он хотел всех писателей повязать привилегиями, потому что когда у людей заводятся клановые привилегии — одни у писателей, другие у врачей, третьи у шахтеров и т.д., их труднее объединить на борьбу с чем-то общим, каждый держится за свое. А может, ему нужна была витрина писательского благополучия.
Получилась же счастливейшая возможность жить и работать в одном из лучших мест России, где было имение прославленного славянофила Самарина, человека исключительного ума и дальновидности. Из тех славянофилов, которые запросто могли спорить и дружить с западниками. Поэтому в Переделкине и не было склочности, был дух корпорации… Тот же Солоухин, традиционалист и почвенник, был моим соседом — и мы не враждовали, а в трудное время он первый меня поддержал. И все удивлялся, как это я не боюсь властей. Врут, что писатели не могут жить вместе. Принадлежность к этому отряду — это само по себе уже такая черная метка, что сплачивает поверх любых разделений.

— На вашей памяти были живые примеры переделкинского единства?

— Один из символов Переделкина — писатели, сбежавшиеся тушить дачу Федина, эту самую. А командовал тушением Пастернак. Он в экстремальных обстоятельствах отлично владел собой.

— А как же слухи, что Переделкино сейчас совсем не то, что его испортили нувориши?

— А это, понимаете, еще одна особенность здешней земли и культуры. Опять-таки отношения новорусского с русским. Ведь русское и советскую власть к себе приспособило, и эту эпоху отлично приспособит.

Не Переделкино испортится, а дух этой местности рано или поздно исправит всех вновь прибывших. Что-то такое в пейзаже. И что-то такое в России, что она из всех своих передряг в конце концов делает Переделкино. Переделывает, так сказать.

Комментарии Всего комментариев 0

 

Оставить комментарий

Ваше имя *

Ваш email *

Комментарий *

Поля, отмеченные * обязательны для заполнения